Кокин Ю. В. Для нынешнего этапа глобализации характерны усиление соперничества между государствами-гегемонами и цивилизациями, а также активное вовлечение региональных социумов в борьбу за сохранение и защиту своего этнического и культурно-исторического пространства.
Акторы геополитики в борьбе за политическое доминирование конструируют новые модели мироустройства, предопределяя свое положение в нем. В этом плане показателен внутриполитический конфликт на Украине, ставший площадкой столкновения институционализированных региональных социумов, защищающих свою культурно-историческую самобытность как части «русского мира» и национального центра, доминантными установками которого являются евроатлантизм и национализм.
В этой ситуации основная задача России как геополитического лидера – определение своего места в системе региональных движений-спутников на постсоветском пространстве, являющихся составными элементами цивилизационной оболочки страны. Насущность социологической разработки роли и места региональных движений в процессах геополитических трансформаций /c. 231.
в мире, и прежде всего на Украине и в Крыму, определяется высокой степенью самоидентификации соотечественников в данной стране (регионе) и их стремлением к сохранению собственной уникальной самобытности.
Методологические аспекты социологического анализа обозначенной проблематики можно найти в трудах как классиков социологии, так и современных зарубежных и российских социологов. Некоторые стороны указанной проблемы фрагментарно изложены в трудах ученых-историков, политологов, философов, юристов. Большое значение для исследования социальных механизмов взаимодействия с региональными движениями российских соотечественников имеют работы, анализирующие роль диаспор в современном обществе и их внутреннюю организацию. В свою очередь, государство также включается в процессы изучения русского социума в региональном и мировом контексте. Так, в 2007–2008 гг. при поддержке Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом опубликованы материалы об истории и современности социальной общности российских соотечественников за рубежом: «Россияне в Узбекистане», «Русские Казахстана» (Алматы, 2007), «Русские судьбы Эстонии» (Таллин, 2007), «Россияне в Узбекистане» (Ташкент, 2008), «Российские соотечественники в Турции: история и современность» (Стамбул, 2008), «Русские в Германии» (Берлин, 2008), «Россияне в Словакии: Российские соотечественники в Словакии. История и современность» (Братислава, 2008), «Русские в Скандинавии. Дания, Норвегия, Швеция» (Таллин, 2008). В то же время систематизации материалов по изучению положения российских соотечественников на Украине на государственном уровне не производилось.
Исследованию проблем русскоязычного населения стран ближнего зарубежья посвящены работы В. В. Бузаева, В. А. Густова, В. Х. Манько, А. Н. Михайленко, Ю. В. Никуличева, Е. Ю. Садовской, М. Д. Сытника.
Изучению проблем самоорганизации русского социума в цивилизационном формате «Русский мир» как перспективной модели консолидации российских соотечественников посвящены труды П. Г. Щедровицкого (2005), Т. В. Полосковой и В. М. Скринника (2003), О. Н. Батановой (2008), где рассматриваются различные аспекты структурирования «русского мира» как цивилизационного феномена.
Особым направлением исследований в этой области стало изучение диаспоральной политики государств (работы Г. Э. Бубашвили, И. И. Гнедковой, Н. В. Калининой, А. В. Селиванова).
Проблема изучения регионального движения российских соотечественников в Крыму в контексте развития украинского унитарного регионализма, эволюции системы управления региональным сообществом была рассмотрена в нашем диссертационном исследовании (Кокин, 2009) и в других наших работах. В то же время сложные аспекты геополитических трансформаций XX–XXI вв., набирающий обороты кризис украинской политической системы определяют сложность форм социальной самоорганизации русского социума Украины и требуют дополнительного внимания. В связи с этим рассмотрение регионального движения российских соотечественников Крыма как фактора геополитических трансформаций в условиях кризиса украинской государственности на рубеже 2013–2014 гг. приобретает особый интерес и актуальность / с. 232
В работе применялись методы научного анализа: сравнительный метод, институциональный анализ, системный подход, метод обобщений и интерпретации практических данных. Сравнительный метод дал возможность сопоставлять и оценивать процессы формирования и развития регионального движения российских соотечественников в Крыму как альтернативы линейной модели крымско-татарского регионального движения, а также политику взаимодействия Украины как государства проживания с русским региональным социумом Крыма.
Системный подход был использован при анализе внутренней структуры ведущего организационного центра русского регионального движения Крыма.
В работе рассматривается этап с конца 2000-х гг. по 16 марта 2014 г., так как именно в обозначенный период произошла внутренняя трансформация регионального движения российских соотечественников Крыма, приведшая под влиянием глубокого политического кризиса на Украине в ноябре 2013 г. — феврале 2014 г. к активации деятельности основных его акторов по изменению государственно-политического статуса региона. В рамках обозначенного этапа произошло фактическое разрушение монополии украинского государства на создание территориально-пространственных идентичностей. Регионы, которые становятся активными политическими акторами, формируют собственные идентификационные стратегии, отыскивая источники своей легитимации как в воображаемом прошлом, так и в соответствующем направлении дискурсивных практик настоящего. В то же время на примере кризиса современной украинской государственности становятся очевидными факты ретерриториализации политики в постсоветских государствах, ориентированных на ценности унитарного регионализма, и возникновения новых политических пространств. Вопреки господствующей в западной научной парадигме теории, согласно которой в современной Европе развивается космополитический и прогрессивный регионализм, использующий традицию как инструмент модернизации, кризисные реалии 2013–2014 гг. на Украине указывают на обратный процесс (Keating, 1998, p. 45). Активизируется вариант консервативного и защитного регионализма, прогрессирующего в русскоязычном социуме Востока, Юго-Востока и Юга Украины, как реакции на современные глобальные политические и геополитические трансформации и места в них Украины.
Корни острейшего политического кризиса 2014 г., вошедшего в историю как Евромайдан, глубоко уходят в социальный организм страны; этот кризис может и в будущем обернуться негативными последствиями для развития демократической государственности на Украине. По мнению отечественных специалистов, украинский Майдан являлся первым этапом развертывания демократизации постсоветского пространства по сценарию «арабской весны». Украинские события ноября 2013 г. – февраля 2014 г. органично вписываются в план Запада, направленный в обозначенный период не только и не столько против пророссийски настроенного В. Януковича, сколько против России как таковой. Вполне логично, что данные методические маркеры могут стать примером для ослабления режима В. Путина внутри России, нового кризиса «русского мира» на постсоветском пространстве, чего и стремятся достичь западные партнеры России. / c. 233
Но ни Киев, ни западные аналитики не смогли просчитать внутреннюю способность движения российских соотечественников к самоорганизации в условиях националистической угрозы и преобладания русской мобилизационной психологии. С учетом этого позиция России как крупного геополитического центра, направленная на гуманитарную и моральную поддержку регионального движения российских соотечественников, находящихся под угрозой уничтожения, вполне понятна и логична.
Со времени провозглашения независимости украинский социум развивался в условиях социальной дезориентации, характеризующейся отсутствием в нем ценностно-нормативной базы консолидации общества при преобладании в правящей элите ценностей украинского либерального национализма. При этом на общественном уровне прежняя ценностно-нормативная система, консолидировавшая советский тип общества, оказалась атомизирована, а новая, основанная на демократических ценностях, так и не была сформирована. В условиях кризиса ноября 2013 г. – февраля 2014 г. массовое сознание, вдохновленное эйфорией перемен и одновременно опасающееся социально-политической нестабильности в стране, стало активно искать ценностные точки опоры в историческом прошлом и обращается к поискам «мессии», который придет и наведет «порядок в стране». В рамках такого поиска уже по инициативе Майдана в областных и районных центрах Волынской, Житомирской, Закарпатской, Ивано-Франковской, Львовской, Ровенской, Тернопольской и Черновицкой областей Украины 12 февраля началось формирование незаконных «альтернативных» органов власти – «народных рад», а также самостийных «отрядов самообороны»; уже тогда, в первой половине февраля 2014 г., это продемонстрировало Крыму и Востоку Украины, что нет ничего невозможного, и обозначило главное требование момента – поиск модели учета этнокультурных потребностей всех регионов страны (Что происходит в Украине, http://gazeta.eot.su).
Однако ни временная группа А. Турчинова, ни кабинет А. Яценюка, ни команда Президента Украины П. Порошенко не смогли стать центром социальной гармонии и стабилизации, законности и правопорядка. Более того, не отдавая себе отчет о возможных последствиях 23 февраля, фактически под давлением националистических группировок, Верховная Рада Украины отменила Закон о государственной языковой политике (в соответствии с документом русский и другие языки нацменьшинств имели статус региональных там, где являлись родными как минимум для 10 % населения). Также руководством Украины была заявлена однозначная позиция о евроатлантической направленности будущего страны, началась общественная демонизация России. На следующий день после отмены закона спикер Совета Федерации В. Матвиенко сделала пророческое заявление, которое официальный Киев всерьез не воспринял: «Это начало сепаратизма и грубейшая ошибка тех, кто принял этот закон» («Не надо дразнить Восток», www.vz.ru). Реакция регионального движения российских соотечественников в Крыму была молниеносной: в тот же день, 23 февраля, на двадцатитысячном «митинге народной воли против фашизма» в Севастополе мэром города был избран российский предприниматель Алексей Чалый. Население высказалось за отказ от перечисления налогов в Киев и приняло решение /c. 234
переподчинить местную милицию городским властям. Глава Севастопольской городской администрации Владимир Яцуба ушел в отставку. Лидер местных организаций российских соотечественников Крыма, прежде всего Русской общины Крыма (далее – РОК), С. П. Цеков объявил о создании силовых отрядов самообороны из числа добровольцев.
Массовое политическое сознание формальных и неформальных групп Майдана, организаций националистов и национал-либералов в западных регионах Украины (Всеукраинские объединения «Свобода», «Рух», «Самооборона» и т. д.) оказалось вновь обращено к традиционалистской, националистической ценностной базе регулирования социальных отношений, что сформировало еще больший разрыв между Крымом, Востоком и Западом Украины. Настроения западной части украинского социума, несомненно более социально активного, подсказали новой политической элите, идущей и пришедшей к власти, атрибутику и риторику, соответствующую ценностям, набирающим в обществе вес морально-консолидирующей основы. Отсюда и странная для политических лидеров, провозглашающих курс на интеграцию в современное демократическое сообщество, традиционалистская ориентация: старинные национальные наряды и бутафория, апелляция к ценностям украинского национализма, молебны и богослужения на высшем государственном уровне, попытки внедрить религиозные догматы греко-католической церкви, Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП) в государственную систему образования, ангажированный протекционизм как основной принцип подбора кадров при формировании властных структур и т. п.
Национальный вариант революции – украинский Евромайдан, обозначающий себя демократическим по ценностно-нормативной сути, стал культурно-этническим разломом украинского общества. В мировоззренческом расколе регионального пространства Украины с последующим все большим размежеванием региональных социумов ключевую роль начал играть фактор исторической идентичности. Эта категория, на наш взгляд, является наиболее корректным конструктом для анализа центробежных и центростремительных сил в процессах структуризации новых вариантов развития государственности, возникших на Украине после Евромайдана; имеются в виду размежевание и полюсная консолидация населения Украины на оси «Запад – Восток» в регионах страны, формирование там региональных движений российских соотечественников как защитная реакция на угрозу этнокультурного геноцида, приведшая к практической защите своего жизненного пространства.
Схема становления региональных движений и формируемых ими социальных субъектов определяется не только эволюцией социальной структуры Украины, Крыма и Донбасса, но и процессом их институционализации, организации социальных действий в устойчивые социально-структурные особенности. Этот процесс позволяет обеспечить взаимодействие между региональными движениями, региональными институтами власти и местным социумом.
В процессе интенсивного развития, расширения спектра деятельности общественных региональных движений после событий Евромайдана в Юго-Восточных регионах Украины, прежде всего в Крыму, возникла потребность в их / c. 235
социологическом осмыслении. Сложность и многоаспектность данного явления, небольшое количество направлений в исследовании подобного рода феноменов в нашей стране затрудняют формирование общей теории региональных движений на постсоветском пространстве. В настоящее время вырабатываются разные концепции анализа, формируются подходы к исследованию организационных форм региональных движений, их социальной базы, взаимодействия с институтами и неинституциональными субъектами (Мальгин, 1999, с. 135–142).
Отечественные социологи часто обращаются к западным теориям, используют разработанные в них подходы, ищут сходства и различия процессов. При этом за исследовательскими рамками остается именно анализ региональных сообществ, функционирующих в приграничных с Россией регионах, в частности в Крыму. Ведь именно русскоязычный региональный социум является ярким примером институционализации регионализма в условиях активного включения Украины в процессы глобализации как защитная реакция на эти процессы. Мы ставим знак равенства между терминами «региональное движение» и «региональный социум»: региональное движение охватывает весь региональный социум, который пульсирует и видоизменяется под воздействием внутренней и внешней социально-политической динамики, а также внутренних и внешних региональных акторов.
С начала 1990-х гг. региональное движение российских соотечественников Крыма являлось своеобразной альтернативой крымско-татарскому региональному движению, построенному по моноэтническому принципу и значительно отличающемуся в определении приоритетов идентичностей. Для русского населения полуострова линейная схема идентичностей выглядела следующим образом:
Русские – крымчане – православные – граждане Украины
Русское население полуострова, составляющее основу русскоязычного регионального движения Крыма, в расстановке приоритетов идентичностей гораздо более расположено считать себя ущемленным, а следовательно, более негативно настроено к украинской государственности. Естественно, здесь накладывает свой отпечаток неблагоприятная социально-экономическая, внутриполитическая и геополитическая ситуация, в которой оказалась в настоящий момент Украина. Не последнюю роль играют ограничения использования русского языка и попытки расколоть Украинскую православную церковь Московского патриархата (УПЦ МП) (Кокин, 2005, с. 278–280).
Характерно, что в последнее время можно говорить о трансформации регионального движения российских соотечественников Крыма из пророссийского в русское, и это при сохранении полиэтничного принципа комплектования. До прихода к власти кабинета Евромайдана региональное движение, организации, составляющие его основу, сосредоточивали основное внимание на проблеме интеграции с Россией, причем амплитуда такой интеграции колебалась от сепаратистских устремлений (Конгресс русских общин Крыма, Национальный фронт «Севастополь – Крым – Россия», Народный фронт «Севастополь – Крым – / с. 236
Россия» и др.) до взвешенных стремлений, основой которых было требование вхождения Украины в состав союзного государства России и Белоруссии (Русская община Крыма (РОК)) (Принципы деятельности Русской общины Крыма, www.ruscrimea.ru). На рубеже 2013–2014 гг. ситуация изменилась и основной прессинг национального центра стало испытывать русскоязычное население Юго-Востока Украины, Крымского полуострова, основу которого составляют этнические русские. При этом отмечалось ущемление прав именно русского населения, что позволило говорить о смещении приоритетов в содержательной стороне регионального движения российских соотечественников АРК. Региональное движение, оставаясь по форме пророссийским, содержательно становится все более этноориентированным, и этот весьма тревожный для украинской власти сигнал был Киевом проигнорирован.
Процесс становления и развития пророссийского движения в Крыму проходил под воздействием комплекса факторов, основополагающим из которых был внешний, а именно взаимоотношения между Россией и Украиной. Эти взаимоотношения активно влияли на динамику формирования общественно-политической доктрины движения, его структуризацию, а главное, на формирование пророссийского варианта регионального самосознания населения полуострова.
Игнорирование этих и ряда других факторов создало условия для дальнейшего усиления этнократического давления на нетитульное население Республики в целом и на русских в частности.
На момент переворота в Киеве в 2014 г. ядром русскоязычного регионального движения явился общественно-политический тандем: РОК – политическая партия «Русское единство». Данный тандем опирался на хорошо организованную сеть местных структурных подразделений РОК и поддержку местных казачьих организаций, ориентирующихся на обозначенное структурное ядро регионального движения. При этом сепаратизм в чистом виде в идеологии, политических установках и ценностях движения отсутствовал.
В ходе углубления глобализационных процессов в мире, активного включения в них Украины, при практической реализации стратегии государственного развития в его евроатлантической вариации РОК оказалась способной работать по сетевому принципу, что предопределило ее «живучесть».
Данное обстоятельство, тормозящее развитие Русской общины как структурно-функционального центра регионального движения, в конце 2008 г. стало ключевым объектом внимания Думы Русской общины (Отчет Президиума РОК о работе за ноябрь–декабрь 2008 г.). Именно к этому периоду относится начало формирования трехуровневой системы осуществления деятельности организации при координирующей и контрольной функций Думы Русской общины Крыма. Данный этап организационного строительства был фактически завершен к осени 2013 г.
Первый функциональный уровень составили ведущие региональные организации РОК, чьи депутаты представлены в Верховном Совете АРК. Они стали образцом в реализации основных концептуальных решений РОК по защите интересов русскоязычного населения автономии и антинатовского движения, структура которого носила нескоординированный характер. К первому уровню / с. 237
относятся Симферопольская городская организация, Симферопольская районная организация и Алуштинская организация.
Ко второму уровню координационно-функционального распределения деятельностных обязанностей и полномочий относятся Армянская, Ялтинская, Красноперекопская, Белогорская, Сакская, Бахчисарайская, Феодосийская и Евпаторийская организации. На данном уровне находились усредненные организации, чьи функциональные мощности во многом зависели от депутатов, входящих в состав районных и городских Советов, и членов общины, занимающих ответственные руководящие посты в местных администрациях. До начала внутренних реформ центральной организации бюрократический фактор не играл значимой роли в функционировании местных общин, что приводило к существенному сокращению их численности, малому количеству новых членов организаций в 1990-х гг. Организации второго уровня должны были брать пример с общин первого уровня и сделать акцент на мобилизации всех видов ресурсов своих общин при приоритете административного ресурса. Это позволило решить вопрос с помещением для большинства общин и получить базу для организации работы с молодежью, что в определенной степени «омолодило» организацию.
На третьем уровне находились «слабые» региональные организации, чья деятельность нуждалось в существенной помощи центра: Керченская городская организация, Ленинская организация, Советская районная организация, Джанкойская организация. На этом уровне в конце 2008 г. был проведен анализ причин ослабления организации и выявлены негативные тенденции, способные охватить организации второго уровня, сдвигая их на третий уровень. Серьезной проблемой организаций третьего уровня в 2008 г. были нехватка инициативных кадров для оздоровления деятельности местных общин и атрофированная система взаимодействия местных депутатов от «Блока за Януковича» и руководства местных общин. На момент начала реформ практически полностью отсутствовала работа с молодежью и не найден общий язык с региональными отделениями Партии регионов в местных советах. В течение пяти лет активной работы Джанкойская городская организация РОК перешла на первый организационный уровень, а Керченская городская организация «подтянулась» до второго уровня, что доказало эффективность внутреннего реформирования организации, но не сняло с повестки дня вопрос о реальной включенности РОК в процессы развития украинского регионализма и о месте русского социума в национальном пространстве Украины.
В конце этапа, к 2014 г., стало актуальным определение перспектив внутреннего и внешнего функционирования, структуризации русского социума Крыма в региональном пространстве постреволюционной Украины с ее евроатлантическим вектором. Именно от этого зависел сценарий развития русского регионализма в Крыму. Поляризация общественно-политических организаций русского регионального движения, с одной стороны, могла привести к неизбежному обострению противоречий с ведущими институтами крымско-татарского регионального социума, считающими свой этнос коренным и добивающимися воссоздания национальной государственности, а с другой – обострила противо- /с. 238
речия с официальными государственными институтами, вплоть до применения силы. Кроме того, параллельное развитие национальных систем управления региональных этнических сообществ, претендующих на один регион, привело бы к неконтролируемому развитию этнополитической ситуации в Крыму, особенно на фоне различных геополитических ориентаций соответствующих национальных руководств и противоречий с официальным Киевом, активно включившимся в процессы глобализации и стоящим на евроатлантических позициях.
Разрабатывая модель оптимальной самоорганизации русскоязычного этноса полуострова на фоне непрерывно меняющейся политической обстановки в регионах Украины и особенно в Киеве, руководство Русской общины осенью 2013 г. сделало ставку на институционализацию русскоязычного регионального движения как альтернативу крымско-татарской моноэтнической модели. Данное решение позволило привлечь к защите крымской мультикультурной региональной самобытности основные этнические группы полуострова: Караимское национально-культурное общество «Карайлар», общество крымчаков «Крымчахлар», «Милли Фирка», Фонд крымско-татарского искусства и этнографии, «Землячество сибиряков в Крыму», Ассоциацию татар Поволжья и общество немцев Крыма, армянскую общину и др. После референдума о статусе Крыма 16 марта 2014 г. это обусловило устойчивую поддержку национальных организаций полуострова (Крымские общественные организации обратились к Европе и США, www.c-inform.info).
Тем самым региональное движение российских соотечественников Крыма в условиях угрозы региональной самобытности Крыма позволило:
— снять прямые обвинения со стороны официальных властей Украины и национальных институтов крымских татар в развитии так называемого русского сепаратизма и использовании должностного положения членов РОК во власти для отстаивания интересов именно русского населения полуострова;
— расширить базу сторонников защиты крымской государственности за счет привлечения к сотрудничеству нерусского населения, поддерживающего политику руководства Российской Федерации;
— получить возможность маневра при определении стратегии взаимодействия с политическими силами Украины в условиях нарастающего государственного кризиса;
— снять с повестки дня создание национальных институтов русского народа в Крыму, что было благоприятно воспринято крымско-татарской общественностью;
— дать официальному Киеву исторический шанс сформировать перспективную модель этнополитического развития Украины, которая учтет потребности и интересы всех носителей русского языка, в том числе, конечно, и русского населения; как показали дальнейшие политические события на Украине, новая украинская власть не воспользовалась этим шансом.
Таким образом, за период с 2008 г. до конца 2013 г. в условиях нарастания кризисных тенденций украинской государственности, национального прессинга / с. 239
ведущий организационный центр русского регионального движения Крыма – Русская община Крыма (с 2010 г. в связке с партией «Русское единство») сумела перестроиться и решить проблемы внутренней самоорганизации и выработки оптимальной формы защиты крымского регионального пространства в феврале–марте 2014 г. Прежде всего, это связано с выработкой стратегии развития региональных организаций и эффективного механизма работы с общественными структурами крымского социального пространства.
Подведем итоги. Максимальная активизация регионального движения российских соотечественников Крыма (русское региональное движение) явилась социальной реакцией крымского регионализма на глубокий кризис украинской государственности и негативные стороны глобализации. Современная практико-теоретическая модель институционального развития регионального движения российских соотечественников Крыма может быть представлена в форме циклического взаимодействия координационных институтов национального движения в условиях геополитической нестабильности при определяющей роли Русской общины Крыма. Защищая свое этнокультурное и региональное социальное пространство, русскоязычное большинство Крыма осознало себя как диаспору, как общность, объединенную этническим, но мультикультурным признаком. Русский социум полуострова, русские общины и центры Крымского полуострова сумели разработать и реализовать собственную стратегию внутреннего развития, взаимодействия с официальным Киевом, а также с Россией и международным сообществом. Данное взаимодействие привело к естественному отторжению неэффективной украинской модели унитарного регионализма и вхождению в состав России. Вместе с тем российское государственное взаимодействие с региональным движением российских соотечественников Крыма, с РОК как его ядром, проявилось в своевременной рефлексии процессов саморегуляции в среде соотечественников и укреплении естественно возникшей в ХХ–XXI вв. линейной и нелинейной коммуникации.
Литература
— Батанова О. Н. Русский мир // Международная жизнь. 2008. № 11. С. 109–117 (Batanova O. N. Russian World // International Affairs. 2008. N 11. Р. 109–117).
— Кокин Ю. В. Институционализация регионализма на примере Крымского макрорегиона: социальные формы и альтернативы: дис. … канд. социол. наук. Ростов н/Д., 2009. 230 c. (Kokin Yu. V. The Institutionalization of Regionalism as an Example of the Crimean Macro-Region: Social Forms and Alternatives: Dis. … cand. of Sociological Sciences: Rostov-on-Don, 2009. 230 p.).
— Кокин Ю. В. Крымская епархия русской православной церкви МП: современное состояние // Южнороссийское обозрение. 2005. № 20. С. 278–280 (Kokin Yu. V. Crimean Diocese of the Russian Orthodox Church MP: Current State // South Russian Review. 2005. N 20. P. 278–280).
— Крымские общественные организации обратились к Европе и США с просьбой пересмотреть статус Крыма // www.c-inform.info/news/id/10658 (Crimean Public Organizations have Turned to Europe and the US to Review the Status of Crimea // www.c-inform.info/news/id/10658).
— Мальгин А. В. Россия и русские: опыт Крыма // Отечественная история. 1999. № 2. C. 135–143 (Malgin A. V. Russia and Russian: Experience of the Crimea // National History. 1999. N 2. P. 135–143).
— «Не надо дразнить Восток» // www.vz.ru/politics/2014/2/24/674140.html («No Need to Tease East» // www.vz.ru/politics/2014/2/24/674140.html). /с. 240
— Отчет Президиума РОК о работе за ноябрь–декабрь 2008 г. // Материалы пресс-службы
РОК (Report of the Presidium of the ROС in November–December 2008 // Proceedings of the Press Service of the ROC).
— Полоскова Т., Скринник В. Русский мир: мифы и реалии. М.: Солид, 2003. 154 c. (Poloskova T., Skrinnik V. Russian World: Myths and Realities. M.: Solid, 2003. 154 p.).
— Принципы деятельности Русской общины Крыма // www.ruscrimea.ru/cms/?go=mon&i
n=view&id=19 (Principles of Activity of the Russian Community of Crimea // www.ruscrimea.ru/cms/?go=mon&in=view&id=19).
— Что происходит в Украине. Аналитический мониторинг. Февраль 2014 // http://gazeta.eot.su/article/chto-proishodit-na-ukraine-analiticheskiy-monitoring-fevral-2014-goda (What is Happening in Ukraine. Analytical Monitoring. February 2014 // http://gazeta.eot.su/article/chto-proishodit-naukraine-analiticheskiy-monitoring-fevral-2014-goda).
— Щедровицкий П. Г. Русский мир и транснациональное русское // Альманах гуманитарного семинара «Русский мир и Латвия: Место образования в современном обществе». Вып. II. Рига, 2005. С. 3–12 (Schedrovitsky P. G. Russian World and Transnational Russian // Almanac Humanitarian Seminar “Russian World and Latvia: Place of Education in Modern Society”. Issue II. Riga, 2005. Р. 3–12).
— Keating M. The New Regionalism in Western Europe. Territorial Restructing and Political Change. Edward Elgar, 1998. 237 p.
Cтатья подготовлена в рамках НИР по проектной части государственного задания Министерства образования и науки Российской Федерации в сфере научной деятельности Южному федеральному университету, № 30.1577.2014/К.
Статья посвящена анализу структуры и политического развития регионального движения российских соотечественников Крымской автономии. Определяется роль движения в современных геополитических трансформациях, выявляются системные факторы кризиса украинской государственности в контексте взаимоотношений национального центра и русскоязычного социума Крыма. Делаются выводы о том, что региональное движение российских соотечественников Крыма явилось социальной реакцией крымского регионализма на глубокий кризис украинской государственности и современные геополитические трансформации. Организации российских соотечественников Крымского полуострова в условиях системного конфликта с государственным центром сумели разработать и реализовать собственную стратегию внутреннего развития при определяющей роли основного структурного ядра регионального движения – Русской общины Крыма. Государственно-политическая интеграция Крыма в состав России в XXI в. явилась логическим итогом кризиса унитарной модели украинского регионализма.
Ключевые слова:региональное движение, регионализм, украинский социум, Русская
община, соотечественники, кризис, государственность.
Источник: ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 2
