24 января – печальный день в истории казачества. В этот день 101 год назад Яков Свердлов подписал трагически известный циркуляр о расказачивании, с принятием которого советская власть объявила беспощадную войну казачьему сословию, верой и правдой служившего Российскому государству. На Дону и Кубани, на Тереке и Волге, на Урале, в Оренбургских степях и в Сибири, в Забайкалье, на Амуре и Уссури были подвергнуты невиданным ранее репрессиям массы казаков. Под ударами палачей и в боях Гражданской войны погибли сотни тысяч человек. Казачий народ, составлявший славу и гордость России, был уничтожен почти на половину. Даже по прошествии многих десятилетий не утихает боль и скорбь по безвинно убиенным людям, по несостоявшимся судьбам, по разрушенному укладу жизни. Но память жива.
До 1917 года в составе Российской империи находилось одиннадцать казачьих войск, дававших русской армии до 10% ее кавалерии. Хотя кавалерия к началу Первой мировой войны уже считалась устаревающим родом войск, выучка и дисциплинированность казачьей конницы были на достаточно высоком уровне. Не случайно, первым Георгиевским кавалером в этой войне, стал знаменитый донской казак Козьма Фирсович Крючков. На протяжении всей войны среди казаков не было случая дезертирства или оставления позиций без приказа.
Февральскую и Октябрьскую революции казачество приняло настороженно. Большевикам удалось распропагандировать многие казачьи части, возвращавшиеся с фронтов империалистической войны, увлечь их лозунгами перераспределения земли, мира, светлого будущего и всеобщего счастья. Реальность оказалась куда более суровой.
Становление советской власти на Дону, Кубани и других казачьих территориях проходило трудно. В начале 1918 года на Дон прибыли красногвардейские отряды, вернулись большевизированные казачьи полки. В то же время на Дон стекались представители сил, противостоявших большевикам и искавшим в казачестве опору для борьбы с советской властью. Антибольшевистские силы сначала удалось вытеснить из Донской области. Эта борьба осуществлялась с исключительной жестокостью со стороны красных. Проводились массовые реквизиции имущества и продовольствия.
Насилию подвергались бывшие офицеры, священнослужители, рядовые казаки, заподозренные в нелояльности к советской власти. Так, 18 февраля 1918 года были расстреляны Донской атаман генерал Назаров и председатель Круга Волошинов, а вместе с ними еще пять генералов. Тюрьмы были так переполнены, что не могли вместить новых арестованных, и потому большевики время от времени «разгружали» их, выводя офицеров и расстреливая их вблизи места заключения. Расстрельный беспредел сопровождался разрушением традиционного казачьего уклада и образа жизни, уничтожением «привилегий», уравнение с иногородними. В большом количестве изымалось продовольствие и вывозилось за пределы Донской области.
Чинимые притеснения и преступления вызвали всеобщее возмущение казаков. Весной 1918 г. вспыхнуло восстание в станице Суворовской и Нижне-Чирской. За оружие взялись не только казаки-фронтовики, но и старики и дети. Показательны события в станице Кривянской, куда 27 марта 1918 г. прибыло пять вооруженных матросов, открывших стрельбу и попытавшихся разоружить казаков. На помощь станичникам бросились работавшие неподалеку казаки-старики. Матросов разоружили и отпустили. А на следующий день, когда красные попытались привести восставших к покорности, в станице ударили в набат.
Была объявлена мобилизация казаков. На защиту родной станицы стали все, от мала до велика. Мужчины и женщины, вооруженные косами, вилами, пиками, топорами отбили нападение. Стихийное восстание было поддержано и другими станицами. Даже ранее поддерживавшие советскую власть 6-й и 10-й казачьи полки выступили против нее.
Начавшееся восстание первоначально не было антисоветским. Повстанцы выступали против беззакония, чинимого представителями большевиков. Московское руководство, тем не менее, увидело огромную опасность для себя и стало перебрасывать на Дон карательные части. Борьба обострилась. Казаки не имели достаточно вооружения и боеприпасов, и в условиях дальнейшего обострения борьбы вынуждены были примкнуть к Белому движению.
Трезво мыслящие большевики, знавшие казачьи обычаи и настроения предупреждали власти об опасности карательных мер против казачества.
Так, один из руководящих работников Южного фронта В. П. Потемкин, указывал, что следует провести выборы хуторских, станичных и даже районных Советов. «Из этих выборов казачье население видело бы, что действительно Советская власть перешла к тому, о чем говорила, да и сам казацкий быт был таков, что в хуторах и станицах всегда было выборное начало. Такое выборное начало дало бы спайку с местным населением, и оно больше бы держалось и боролось за свою выборную власть, Казак в общем развитее крестьянина, и он легче усваивает все новшества. Настроение казачества определяется социально-экономическими условиями… Хороший партийный работник на Дону должен знать особенности казачества и играть на душевных свойствах его, и как только казак примет строну убедившего его, он идет на пролом».
Такой же точки зрения придерживался легендарный Ф.К. Миронов. В Докладной записке в РВС Республики, составленной в середине марта 1919 года, в частности, говорилось: «Чтобы казачье население удержать сочувствующим Советской власти, необходимо:
1. Считаться с его историческим, бытовым и религиозным укладом жизни. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм казаков, привитые вековым казарменным воспитанием старого полицейского строя, проникшим во весь организм казака.
2. В революционный период борьбы с буржуазией, пока контрреволюция не задушена на Дону, вся обстановка повелительно требует, чтобы идеи коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед, рошюр и т.п., но и ни в коем случае не насаждалось и не прививалось насильственно, как это обещается теперь всеми поступками и приемами «случайных коммунистов».
3. В данный момент не нужно брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявлять твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов от населения, предъявляя это требование к целому обществу данного поселения, причем необходимо считаться со степенью зажиточности его.
4. Предоставить населению под руководством опытных политических работников строить жизнь самим, строго следя за тем, чтобы контрреволюционные элементы не проникали во власть.
5. Лучше было бы, чтобы были созданы окружные съезды для выборов окружных Советов и вся полнота власти была бы исполнительным органом этих съездов, а не случайно назначенных лиц…».
К сожалению, возобладала другая, левореволюционная точка зрения. Её выразителем стал С.И. Сырцов, верховодивший в Донбюро. «Принимая во внимание, – писал Сырцов в ЦК, – что значительная часть Донской области, по самой природе своей враждебна социалистической власти, отдельно сочувствующие элементы тонут в море темной невежественной буржуазно-казачьей массе («Трудовое революционное казачество» больше существует как агитационная формула, чем на самом деле), предоставить самой массе, однородной в экономическом отношении, строить местные органы власти было бы ошибочно» Сырцов предлагал крупные хозяйства на Дону превратить в образцовые советские хозяйства, а земельные проблемы крестьянства решать за счет казачьих паев, в том числе и за счет трудового казачества, которое, по мнению Сырцова, было всего лишь «агитационной формулой». Сырцов дезинформировал ЦК, заявляя, что казаки являются меньшинством населения Донской области и что среди казаков преобладает «невежественная буржуазно-казачья масса». Понимая, что реализация предлагаемого «полного разрушения экономического базиса казачества» встретит сопротивление основной массы казачества, Сырцов настаивал на организации и проведении массового террора в казачьих округах и районах.
Из допущенных в начале 1918 года ошибок большевики не смогли извлечь необходимых уроков. Важно было достигнуть соглашения с трудовым казачеством, пойти даже на определенные уступки, чтобы дать возможность бедняцким и середняцким казачьим массам оглядеться обдумать свое положение и затем прочно стать на платформу Советской власти. Вместо этого было принято печально известное циркулярное письмо-директива Оргбюро ЦК РКП(б) о «расказачивании» от 24 января 1919 года.
В нем, в частности, говорилось: «1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти… 4. Уровнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях. 5. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи».
Предполагалось также осуществить реквизицию излишков хлеба и других сельскохозяйственных продуктов, организовать выселение казаков в другие губернии и переселение на их место бедноты из других районов России.
Как конкретизация положений кровавой директивы, газета «Известия наркомвоена» за февраль 1919 года опубликовала статью за подписью И.И. Вацетиса, бывшего полковника царской армии, где прямо говорилось: «У казачества нет заслуг перед русским народом и русским государством. У казачества есть лишь заслуги перед темными силами русизма. По своей боевой подготовке казачество не отличалось способностями к полезным боевым действиям. Особенно рельефно бросается в глаза дикий вид казака, его отсталость от приличной внешности культурного человека западной полосы. При исследовании психологической стороны этой массы приходится заметить сходство между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мира.
Стомиллионный русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие… Дон необходимо обезлошадить, обезоружить и обезнагаить. На всех их революционное пламя должно навести страх, ужас, и они как евангельские свиньи, должны быть сброшены в Черное море!».
Когда читаешь это воззвание, то понимаешь, что здесь демократии, марксизма ни грамма нет. Это мысли, слова и действия сродни расизму и шовинизму национал-социалистических вождей.
***
С созданием полковых и районных революционных трибуналов примерно с конца февраля 1919 года в районах Дона, освобожденных от белых, началась страшная компания массового террора. Рассмотрение дел в трибуналах сплошь и рядом проводилась по спискам, разбор того или иного дела занимал порой всего несколько минут, и приговор был почти всегда один – расстрел.
Расстреливались не только оставшиеся в станицах и на хуторах богатые казаки, но и середняки и бедняки, служившие недавно в Красновской армии, или высказывающие публично недовольство действиями того или иного ревкома. Расстреливались казаки-старики из разных семей. Расстреливались офицеры, добровольно сложившие оружие. Расстреливались женщины-казачки.
Решения выносились зачастую по доносам, которые даже не проверялись. Приговоры приводились в исполнение немедленно. Среди расстрелянных лишь ничтожное меньшинство было активными контрреволюционерами. Большинство имели незначительные провинности или вовсе были невиновны.
Только по некоторым документам следует, что в Вешенском районе было расстреляно около 600 человек, хотя эта цифра, скорее всего, преуменьшена. Сотни казаков были расстреляны за несколько дней в станицах Мигулинской (62 казака-старика), в Казанской и Шумилинской (за 6 дней более 400 человек). В станице Богуславской только во дворе председателя ревкома было найдено до 50 трупов и еще 150 нашли в разных местах вне станицы.
Можно было бы приводить еще множество фактов не только по событиям на Дону, но и на Кубани, в Сибири, на Дальнем Востоке. Итог закономерный – казачьи области восстали. Уже в апреле 1919 года Донская повстанческая армия насчитывала более 30 тысяч человек.
Новое восстание отрезвило горячие головы. Так, 22 апреля 1919 г. РВС Южного фронта отменил ряд приказов, связанных с конфискацией имущества, приостанавливался массовый террор в отношении простых казаков. Чрезвычайные меры допускались только к активным врагам революции. Эти запоздалые распоряжения исполнялись крайне плохо.
Спасаясь от наступающих частей Красной Армии, население многих станиц покидало родные места и уходило в «отступ». Уходило и гибло под ударами артиллерийского огня, от болезней и голода. По подсчетам, из 4 млн.450 тыс. населения казачьих областей к 1920 году осталось немногим более 2 млн. человек. Вряд ли какой-либо другой народ понес подобные потери.
***
Многие сторонники Советской власти были потрясены жестокими мерами, предпринятыми против казаков. Один из них, Валентин Андреевич Трифонов, – активный участник Октябрьской революции и Гражданской войны, – в июне 1919 года направлен на Юг России. После того, как Трифонов ознакомился с местной обстановкой, он направляет 10 июня доклад в Оргбюро ЦК РКП(б), в котором критикует Донбюро за политику репрессий против казачества, подвергает критике деятельность Троцкого.
Активно протестовал Командарм 2-й Конной армии Ф.К. Миронов, обратившийся с письмом к В.И. Ленину, в котором выступил против неоправданной жестокости по отношению к казакам.
В частности, Ф. К. Миронов писал: «Наша советская печать такие деяния белых называет зверством. Как позволите, Владимир Ильич, назвать эти деяния красных? Если Вам это не известно, то знайте теперь. За это ни современники, ни потомство не благословят…
Вся деятельность коммунистической партии, Вами возглавляемой, направлена на истребление казачества, на истребление человечества вообще. …Я не могу дальше мириться с тем насилием, с тем анархо-коммунистическим течением, которое господствует теперь в нашей Республике, с течением, что осудило целый многомиллионный разряд людей – казачество – на истребление.
Я не могу согласиться с тенденцией “всё разрушай, да зиждется новое”, с разрушением всего того, что имеет трудовое крестьянство и что нажило оно путем кровавого труда, чтобы на этом разрушении начинать новую жизнь, полную новых опасностей, и которая хороша пока только в теории.
Я сторонник того, чтобы, не трогая трудового крестьянства с его бытовым и религиозным укладом жизни, не нарушая его привычек, увлечь его к лучшей и светлой жизни личным примером, показом, а не громкими, трескучими фразами доморощенных коммунистов, на губах которых у большинства еще не обсохло молоко, большинство которых в прошлом представляли общественные подонки, не в силу условий, а в силу преступной своей природы, и большинство которых не может отличить пшеницы от ячменя, хотя с большим апломбом во время митингов поучает крестьянина ведению сельского хозяйства».
***
… Окончание Гражданской войны не принесло на казачьи земли мира и спокойствия. Репрессивные мероприятия продолжали осуществляться на протяжении 20-х и первой половины 30-х годов. Так, земли Войска донского были разделены между Луганской, Воронежской, Сталинградской и Ростовской областями. Казаки не призывались на службу в Красную Армию и не могли поступать в военные училища. Многие из казаков были лишены избирательных прав. Продолжались аресты и преследования тех, кто казался властям неблагонадежным.
Период коллективизации, проведения хлебозаготовок и раскулачивания стал не менее страшным и кровавым, чем события гражданской войны. Страшным настолько, что честный человек не мог его оправдать никакими аргументами политической целесообразности. Приведем письмо великого писателя М.А. Шолохова к И. В.Сталину:
«Я видел такое, что нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?
… Число замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересовался и не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Бесспорно одно: огромное количество взрослых и «цветов жизни» после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни вместе с последним снегом. А те, которые останутся в живых, – будут полукалеками.
Но выселение – это еще не самое главное. Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 593 тонны хлеба:
1. Массовые избиения колхозников и единоличников.
2. Сажание «в холодную». «Есть яма?» – «Нет». «Ступай, садись в амбар!». Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия – январь, февраль. Часто в амбары сажали целыми бригадами.
3. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: «Скажешь, где яма? Опять подожгу!». В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.
4. В Наполовском колхозе уполномоченный РК кандидат в члены бюро РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом «прохладиться» выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара снова на плиту и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: «Стреляйся, а нет – сам застрелю!» Тот начал спускать курок (не зная того, что наган разряженный) и, когда щелкнул боек, – упал в обмороке.
5. В Варваринском колхозе секретарь ячейки Аникеев на бригадном собрании заставил всю бригаду (мужчин и женщин, курящих и некурящих) курить махорку, а потом бросил на горячую плиту стручок красного перца (горчицы) и работников агитколонны, командиром коей был кандидат в члены бюро РК Пашинский, при допросах в штабе колонны принуждали колхозников пить в огромном количестве воду, смешанную с салом, с пшеницей и с керосином.
6. В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков.
7. Там же: закатывали в рядно и топтали ногами.
8. В Архиповском колхозе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью.
9. В Чукаринском колхозе секретарь ячейки Богомолов подобрал 8 человек демобилизованных красноармейцев, с которыми приезжал к колхознику – подозреваемому в краже – во двор (ночью), после короткого опроса выводил на гумно или в леваду, строил свою бригаду и командовал «огонь» по связанному колхознику. Если устрашенный инсценировкой расстрела не признавался, то его, избивая, бросали в сани, вывозили в степь, били по дороге прикладами винтовок и, вывезя в степь, снова ставили и снова проделывали процедуру, предшествующую расстрелу.
10. В Кружилинском колхозе уполномоченный РК Ковтун на собрании 6 бригады спрашивает у колхозника: «Где хлеб зарыл?». «Не зарывал, товарищ!». «Не зарывал? А ну, высовывай язык! Стой так!» Шестьдесят взрослых людей, советских граждан, по приказу уполномоченного по очереди высовывают языки и стоят так, истекая слюной, пока уполномоченный в течение часа произносит обличающую речь. Такую же штуку проделал Ковтун и в 7, и в 8 бригадах; с той только разницей, что в тех бригадах он помимо высовывания языков заставлял еще становиться на колени.
11. В Затонском колхозе работник агитколонны избивал допрашиваемых шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, раскрывая крыши домов, разваливая печи, понуждая женщин к сожительству.
12. В Солонцовском колхозе в помещение комсода внесли человеческий труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом.
13. В Верхне-Чирском колхозе комсодчики ставили допрашиваемых босыми ногами на горячую плиту, а потом избивали и выводили, босых же, на мороз.
14. В Колундаевском колхозе разутых до боса колхозников заставляли по три часа бегать по снегу. Обмороженных привезли в Базковскую больницу.
15. Там же: допрашиваемому колхознику надевали на голову табурет, сверху прикрывали шубой, били и допрашивали.
16. В Базковском колхозе при допросе раздевали, полуголых отпускали домой, с полдороги возвращали, и так по нескольку раз.
17. Уполномоченный РО ОГПУ Яковлев с оперативной группой проводил в Верхне-Чирском колхозе собрание. Школу топили до одурения. Раздеваться не приказывали. Рядом имели «прохладную» комнату, куда выводили с собрания для «индивидуальной обработки». Проводившие собрание сменялись, их было 5 человек, но колхозники были одни и те же. Собрание длилось без перерыва более суток.
Примеры эти можно бесконечно умножить. Это – не отдельные случаи загибов, это – узаконенный в районном масштабе – «метод» проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытывали все эти «методы» на себе и после приходили ко мне с просьбами «прописать про это в газету».
Шолохов этим и рядом других писем совершил подвиг, приостановил многие злоупотребления, спас многих от голодной смерти. И. Сталин написал статью «Головокружение от успехов», которая несколько смягчила творимые преступления.
***
Подобные вещи происходили не только на Дону. Не менее страшной складывалась ситуация на благодатной Кубани. Вот какие ужасающие факты собрал и приводит Георгий Кокунько в статье «Расказачивание: 1917- 1947»: «…Окруженные войсками и активистами, станицы и хутора превращались в резервации с единственным выходом на кладбище, в ямы скотомогильников, глиняные карьеры.
Вспоминает И.Д. Варивода, в то время секретарь комсомольской организации станицы Новодеревянковской: «Созвали комсомольцев и пошли искать по дворам хлеб. А какой саботаж? План хлебозаготовок был выполнен, все сдали! За день нашли в скирде один мешок пшеницы. Нашли! Вот это и было надо. С этого и началось. Станица была объявлена вне закона, сельсовет распущен, всем руководил комендант. Окружили кавалерией – ни зайти, ни выйти, а в самой станице на углах пехотинцы: кто выходил после 9 часов вечера – тех стреляли без разговору.
Закрыли все магазины, из них все вывезли, до последнего гвоздя. Для политотдела был особый магазин, там они получали сахар, вино, крупы, колбасу. Три раза на день их кормили в столовой с белым хлебом. А таких, как я, активистов тоже три раза на день кормили, хлеб давали, 500 г. – не белый, а пополам с макухой… Люди приходили к столовой, тут же падали, умирали…».
В.Ф. Задорожный из Незамаевской рассказал: «В конце 32-го года в станицу вошло латышское военное подразделение и отряды местных активистов. Станицу оцепили, никого не впускали и не выпускали. Особенно старались местные комсоды, среди которых выделялся Степан Бутник — он, обходя подворья, забирал не только съестное, но и имущество. У Задорожных ему приглянулась усадьба со всем хозяйством – он выгнал хозяев и поселился там!..».
О свирепости комсодовцев рассказала и Т.И. Клименко. Под благовидным предлогом они сначала сами советовали укрывать зерно, затем, выследив, заявляли и указывали, где что припрятано. Прямо на подводах они развязывали узлы с барахлом и делили награбленное между собой… У кого сохранились коровы, всех заставляли вывозить покойников в 12 траншей, что вырыли на окраине станицы. В ямы сбрасывали и еще живых, поэтому там слышался постоянный стон, а наполненные ямы как бы пошевеливались от потуг пробующих выбраться. Были и случаи людоедства! По словам Таисии Ивановны, у ее напарницы по бригаде Василисы Бирюк девчата Мирошника поймали младшего братишку, убили и в горшках засолили мелкими кусочками. Станичники старались не выпускать детвору за ограды дворов. Убийц-людоедов называли «резунами»…
И снова вспоминает И. Варивода: «Голые, как попало набросанные на гарбы – кто висел через драбины головой, у кого руки висели до земли, кто одну или обе ноги задрал вверх – окоченелые, «враги народа» совершали последний путь на цэгэльню, на Бакай. Там был раньше кирпичный завод и глину брали из карьера. Бросали всех в братскую могилу, от младенцев до бородачей. Бросали и живых еще, но таких, что уже все равно дойдут, умрут…
Ночью Зайцев, комендант, вызывал к себе председателей колхозов… Я – под окно, подслушиваю… Вызовет председателей колхозов и спрашивает:
– У тебя сегодня сколько сдохло? – 70 человек. – Мало! А у тебя? – 50 человек. – Мало!!.»
Г.К. Кокунько приводит еще одно письмо – брата брату: «Смертность такая в каждом городе, что хоронят не только без гробов (досок нет), а просто вырыта огромная яма, куда свозят опухших от голодной смерти и зарывают… в станицах трупы лежат в хатах, пока смердящий воздух не привлечет, наконец, чьего-либо внимания. Хлеба нет; в тех станицах, в которых есть рыба, люди сушат рыбные кости, мелют их, потом соединяют с водой, делают лепешки, и это заменяет как бы хлеб. Ни кошек, ни собак давно нет – все это съедено.
Стали пропадать дети, их заманивают под тем или иным предлогом; их режут, делают из них холодные котлеты и продают, а топленый жир с них голодные покупают. Открыли несколько таких организаций. В колодце нашли кости с человеческими пальцами. В бывших склепах найдено засоленное человеческое мясо. На окраине нашли более 200 человеческих голов с золотыми зубами, где снимали с них коронки для торгсина. В школе детям объявили, чтобы сами не ходили, а в сопровождении родителей. Исчезают взрослые, более или менее полные люди…
В колхозах никто не хочет работать, все разбегаются, вот второй уже год поля остались неубранными, масса мышей и крыс, появилась чума в Ставропольской губернии. У нас тиф сыпной, живем без всяких лекарств…».
Пытавшихся вырваться из охваченных голодом областей водворяли обратно. 22 января 1933 г. Сталин и Молотов предписали ОГПУ Украины и Северного Кавказа не допускать выезда крестьян — после того, как «будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных на места их жительства». На начало марта было возвращено 219460 чел.».
***
Таковы далеко не все ужасающие факты и результаты пресловутой «классовой борьбы», которую вели представители власти, претендовавшей называться рабоче-крестьянской, звавшей к всеобщему братству и светлому будущему. Путь к этому будущему обильно выстелен костьми русских к Только с 1936 года ситуация начала несколько меняться к лучшему. Ощущая угрозу грядущей войны, власти вспомнили о боевых качествах казачества и сделали некоторые послабления. В Красной Армии были воссозданы казачьи кавалерийские части, предоставлена возможность участвовать в выборах в органы власти.
Однако относительно небольшие послабления не могли погасить боль от потерь родных и близких людей, от унижения человеческого достоинства, за сломанные и исковерканные человеческие судьбы. И если у человека есть сердце, то только этим можно объяснить, что в период Великой Отечественной войны незначительная часть казаков пошла против советской власти. Это власть толкнула людей на путь измены. Это мщение людей за еще не высохшие слёзы.
***
Сегодня идет процесс возрождения. Постановлением ВС РФ от 16.07.1992 N 3321-1 принят Закон о реабилитации казачества. Казаки достойно проявили себя, защищая Сербию, Приднестровье, воюя в Абхазии и Чечне. В дни Крымской весны крымские казаки встали в ряды народного ополчения, а с Кубани несколько тысяч казаков прибыли для поддержки крымчан.
По прошествии многих десятилетий не утихает боль и скорбь по безвинно убиенным людям, по несостоявшимся судьбам, по разрушенному укладу жизни. Но память жива. В день 24 января, когда был подписано печально известное письмо – Циркуляр о расказачивании, казаки соберутся в храмах, небольших станичных и хуторских церквушках и часовнях и тихой молитвой помянут всех, кто погиб в годы кровавого лихолетья. Если есть Царствие небесное, то оно приняло мучеников, принявших смерть за Веру, Отечество и Други своя.
А.А. Шевцов, член президиума Думы Русской общины Крыма.
Литература:
1. Алмазов Б.А. Военная история казачества. – М.: Яуза, Эксмо, 2008. – 480 с. (Военная история).
2. Казачий Дон: Пять веков воинской славы. /Авторский коллектив: А.А. Озеров, Т.С. Рудниченко, В.П.Трут и др. – М.: Яуза, Эксмо, 2010.- 416 с.
3. Медведев Р.А. Стариков С.П. Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова.- М.: «Патриот»,1989. – 366 с.
4. Поляков И.А. Донские казаки в борьбе с большевиками /И.Поляков. – М.: Алгоритм, 2008. – 512 с.
5. Шамбаров В.Е. Казачество: путь воинов Христовых /Валерий Шамбаров. – М.: Алгоритм, 2009. – 688 с. – (Адмирал).
6. Шолохов М.А. Письма к Сталину //Вопросы истории. – 1994.- № 3. С. 3-18.
7. Кокунько Г.К. Рассказачивание:1917-1947 // Гражданинъ. – 2003. – № 4. С. 8-11.
